Пятый угол - Страница 24

- Подписываем договор кровью?

- Наум, я серьезно. Можешь дать немного денег?

Роберту было явно не по себе: он покраснел до кончиков

волос, стоял, переминаясь с ноги на ногу, и смотрел в сторону. «Если он решился на этот шаг, значит, есть между нами ниточка доверия, — первая мысль, пришедшая в голову Науму. — А может быть, у парня нет другого выхода? В любом случае, не время и не место поучительному тону или нотации».

- Конечно, пойдем брать банк! Где он? Сколько нам надо?

- Фунтов пятьдесят, если не жалко.

- Нет, не жалко. Возьмем сто, — на два раза.

Когда Наум вернулся к машине, за рулем сидела Беверли:

- Поведу я, а вы смотрите по сторонам.

Она рассказывала, не отрывая глаз от дороги, а за окном «текли» знакомые по книгам, фильмам, спектаклям легендарные названия: Родженс-стрит, площадь и улица Пикадилли, Гайд-парк и Грин-парк.

- Сейчас слева от вас знаменитый, некогда злачный район — Сохо. — Беверли остановила машину у светофора и посмотрела на кузена. — Роберт просил у вас денег?

- Это наша мужская тайна.

- Очень прозрачная тайна. Не сказал для чего? Да, конечно не сказал. Жалко мне его — двадцать три года, не учится, не работает, сидит дома без денег. Я не права?..

- Вы без сомнения правы, но еще больше я бы пожалел родителей. Или они не достойны жалости?

- Почему же, они очень переживают. Но в его проблемах есть доля и их вины, не так ли?

- Мне сложно согласиться, поскольку не знаю сути. Расскажите подробнее.

- Может быть когда-нибудь, но не сейчас. Когда я касаюсь этой темы, то начинаю страшно нервничать. Так что, пока за рулем я, давайте смотреть по сторонам и отдыхать. Впереди и справа Вестминстер-холл, а за ним здания парламента с Биг-Беном. Пока я вас лишь ориентирую, подробную экскурсию мы проведем пешком.

Беверли крутилась по центральным проспектам и маленьким улочкам, самым невероятным образом вновь оказываясь среди главных достопримечательностей столицы.

- Если вы доверяете командование мне, то сейчас повернем в сторону нашей квартиры, где сможете подготовиться к пешей прогулке, а мне необходимо заехать домой и тоже привести себя в порядок.

Квартира находилась в современном многоэтажном доме: две небольшие комнаты, кухня и все другие удобства; чем-то она напоминала юго-западные новостройки Москвы. Из окна открывалась далекая перспектива на лесопарковый массив; как следовало из объяснений Беверли, это был Риджентс-парк.

Через два часа они уже ехали на метро к центру города. И вновь места, знакомые заочно: Трафальгарская площадь, Ковент-Гарден с его лабиринтом узких улочек, Королевский оперный театр и театр Национальной Английской оперы, Лестен-сквер — пристанище туристов, голубей и пьяниц. Небольшой отдых в маленьком кафе, и опять поток впечатлений под аккомпанемент уже гудящих ног: Сент-Джемский дворец и выход через парк к Букингемскому дворцу. На площади перед ним и на прилегающих улицах усердно работала полиция, наводя порядок среди сотен любопытных.

- Вам повезло, Наум — ожидается торжественная смена гвардейского караула.

- Мне сегодня везет во всем: вы, оказывается, настоящий профессиональный гид и, чувствуется, любите свой город.

- Спасибо за комплемент. Я действительно люблю Лондон, да и не только его. У меня есть много любимых мест в стране.

Наум невольно подумал — а может ли он сказать тоже самое о себе и своей стране? Да, конечно. Но подспудно всплыл другой вопрос:

- Скажите, Беверли, вы комфортно чувствуете себя в Англии, в Лондоне?

- Не совсем поняла, что вы имеете в виду?

- Уточню. Кем вы себя чувствуете — англичанкой или еврейкой?

- Я не задумывалась над этим. А почему возник этот вопрос?

- У меня на Родине не дадут забыть, что ты еврей: антисемитизм процветает, как розы в саду заботливого хозяина. И самое печальное, что источник его находится наверху, в политическом руководстве страны. До революции первыми антисемитами были царствующие особы семейства Романовых, инициативу подхватил «вождь и друг всех народов» Сталин, пытавшийся завершить начатый Гитлером геноцид, но вовремя отправившийся на тот свет. А сейчас его верные ученики и наследники — «интернационалисты»- продолжают это черное дело.

- В такое трудно поверить. Вы же не дикая азиатская страна! А почему молчит оппозиция, где она? А народ?

- Оппозиция в тюрьмах и психбольницах, а народ. Если сверху постоянно идет дождь, то на земле образуются лужи и всякая грязь.

- Вы рассказываете такие невероятные вещи. Я читала в газетах, что у вас не все в порядке с демократией, но до такой степени!..

- Вам трудно представить себе эту степень. Но вы не ответили на мой вопрос: кем себя чувствуете?

- Никогда себя не спрашивала, вероятно потому, что не чувствовала этой проблемы. Родилась в Англии, мой родной язык английский, и не знаю ни иврита, ни идиш. Я знакома с историей моего народа от Авраама и до войны Судного дня, но для меня естественны английские законы, менталитет. Историю моей Родины я учу по Тауэру, Вестминстерскому аббатству, Виндзору, Шекспиру и Байрону; мои кумиры — «Битлз» из Ливерпуля. Никогда ни у меня, ни у моих знакомых не возникало проблем с принадлежностью к еврейскому народу. Не хочу утверждать, что в стране нет национальных проблем; есть разногласия с Шотландией, Уэльсом и, особенно, северной Ирландией, но это нечто иное, чем расовая нетерпимость. И все же я — еврейка. Боюсь, не смогу четко сформулировать, что во мне еврейского. Это, скорее, на уровне ощущений: люблю сидеть за торжественным столом в пятницу вечером, когда отец читает молитву; не все понимаю, но это мое, родное. В нашем доме отмечаются еврейские праздники — и грустные, и веселые, а в каждом из них — память о моих предках. Так что, Наум, решайте сами, кто я — еврейка или англичанка.