Пятый угол - Страница 60

Безусловно, главная приманка — его специальность и работа, то есть, то же самое, что послужило лакомым кусочком для Ивана Сергеевича и его начальства. Конечно, политические игры — не область деятельности Скотленд-Ярда, и вряд ли комиссар Шоу полезет в это болото, но далеко не все зависит от него одного. Неординарность ситуации состоит в том, что в уголовном деле замешан гражданин из советской России, да еще и специалист по «закрытой тематике». Если органы туманного Альбиона-МИ-5- не дремлют, вполне вероятно, он вскоре почувствует их руку.

Итак, налицо две силы, выход на борьбу с которыми с открытым забралом означает заведомый проигрыш, но и бездействие — не лучший вариант, ибо финал окажется не менее плачевный. Ситуация более сложная, чем у царя Саула: два Голиафа против одного Давида. Все так, но не совсем, ибо великаны стоят по разные стороны барьера, и не в этом ли его единственный шанс на спасение?

Ну а если в предположениях допущен просчет, и с английской стороны он представляет интерес лишь для уголовной полиции, а его единственным политическим визави остается только всесильный Иван Сергеевич? Шанс реальный и, как это не парадоксально, с более непредсказуемыми последствиями. Что тогда?

При всей безрадостности такой перспективы Наум даже улыбнулся, представив идеалистическую картину русской деревни: красавица с длинной косой похрустывает стройными ножками в изящных валенках по свежевыпавшему снегу, колышутся бедра, а на плечике замерло в равновесии коромысло с двумя ведрами, полными до краев колодезной водой. Строго рассчитанные, изящные движения, и ведра, не шелохнувшись, плывут по морозному воздуху, и лишь студеная вода при каждом движении откликается мелкой рябью; ноша нелегка, но играючи плывет молодка, румянец гуще покрывает щечки, да играет улыбка на капризно изогнутых губах. Две силы гнут тонкий стан вниз, к земле, но неведомо каждой из них, что одна служит невольным соперником другой стороны, и что коромысло с его крючками-ловушками, — древнейшая находка Homo sapiens, — квинтэссенция противодействия двум Силам.

По-научному явление это есть не что иное, как нейтрализация или, в крайнем случае, взаимное ослабление этих сил; как искра между двумя наэлектризованными шарами гасит энергию обоих, как молния в грозовом небе — блеснет, и гром раскатится по округе, и человек вознесет благодарность Всевышнему за его милость.

Как говориться — помолясь, Наум вышел из машины под мелкий и холодный осенний дождь.

ГЛАВА 4

Дежурный проводил Наума в кабинет Шоу и попросил подождать комиссара. За одним из двух столов сидел мужчина средних лет в штатском костюме; кивком головы он поздоровался, показал вошедшему на стул у свободного стола и углубился в свои бумаги.

Как следовало из познаний Наума, почерпнутых из детективных романов, стол сотрудника полиции в его отсутствие должен быть свободен от бумаг и других предметов, на столе же комиссара была разложена начерченная от руки схема, на которой выстроились близкие по размерам и форме деревянные фигурки. Точнее, это были лишь головы, выполненные в стиле дружеских шаржей. Автор явно не пытался придать им законченность форм и лишь подчеркивал, а, быть может, и утрировал отдельные черты лица. Фигурки стояли на дальнем конце стола, сдвинутые в группу, что мешало рассмотреть их более детально — в целом же они чем-то напоминали актеров, сгрудившихся за кулисами перед началом спектакля и ждущих сигнала режиссера.

«Интересно, какие человеческие страсти разыграются перед завороженной публикой? А, возможно, ее ждут комедия или фарс? — Наум настолько увлекся своими мыслями, что вздрогнул, когда над его головой раздался голос комиссара:

- Мистер Вольский, рассмотрите повнимательней эти персонажи, и, быть может, они кого-нибудь вам напомнят.

Вблизи и наощупь работа показалась еще более грубой; дерево обработано только ножом, без последующей доводки, но восприятию это не мешало, а, как ни странно, наоборот — концентрировало внимание на одной или двух деталях, намеренно выделенных или более тщательно обработанных. В первую минуту глаза и мысли разбегались, мешая сосредоточиться на конкретном, но, постепенно, удалось сконцентрировать внимание: «Вот, например, эта фигурка — явно молодое лицо, богатая шевелюра, удивленно приподнятые брови и наморщенный лоб. Знакомая мимика! Господи, да это же выражение лица Роберта, стоящего вчера в дверях и наблюдавшего за поисками подслушивающих устройств! А эта? И вот эта?! Несомненно — Давид и Бен; так похожи, но одно лицо живое, а другое безжизненное, с закрытыми глазами. Итак, артисты — это мы, а место действия «спектакля» — вилла «Одесса». А вот этот персонаж наверняка навеян автору субъектом из Москвы. Не могу констатировать, что вижу себя именно таким в зеркале, но характерные черты подмечены: узкое, удлиненное лицо, лоб с выраженными залысинами, еврейский нос; спасибо, хоть эта деталь не утрирована.»

- Что скажите, мистер Вольский?

- Это ваша работа?

Шоу утвердительно кивнул головой.

- Не берусь оценить их художественные достоинства — не специалист, но суть схвачена точно. Это ваше хобби?

- Не совсем. Скорее, это часть моей работы: так иногда удается понять ход мыслей и мотивации поступков моих «подопечных», а иногда, скажу вам по секрету, — комиссар нагнулся к Науму и заговорил вполголоса, но так, чтобы сидящий за соседним столом человек мог все прекрасно слышать, — мне так надоедают мои коллеги, что хочется побыть одному в их обществе. Вот и притворяюсь, что занят умственным трудом.